Новая работа Гермионы Уизли. Цветы под снегом*. Главы 1-10

[G-Elka]

*Оригинальное миди, выставленное на ФБ, называлось "Новая работа Гермионы Уизли". В связи с тем, что планируется продолжение, это название переносится на весь цикл.

Автор:  G-Elka
Бета, гамма: WTF Snager 2019 (деанон по запросу редактировавших)
Размер: миди, 13 240 слов
Пейринги и персонажи:

спойлер

Северус Снейп/Гермиона Грейнджер-Уизли, Рон Уизли/Лаванда Браун, Молли Уизли/Артур Уизли, Парвати Патил, Гарри и Джинни Уизли-Поттеры|Луна Лавгуд, Фрэнк и Алиса Лонгботтомы, Флер и Билл Делакур-Уизли, НМП
Категория: гет
Жанр: романс, драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: карьера Гермионы как-то не сложилась...
Примечание: ООС возможен, постканон-AU (Гермиона не министр магии, по крайней мере, еще не министр)
Публикации: ЗФБ, AO3 (не знаю, кто туда выложил, но в принципе не возражаю)

Глава 1. Совы не то, чем кажутся

Разные виды сов имеют разные функции. Большая полярная сова, например, может быстро долететь почти куда угодно, не отвлекаясь на пищу. А воробьиный сычик прекрасен для тайных посланий. Сова Гермионы Уизли была мультифункциональной совой идеально среднего размера, и звали ее — точнее, его — тоже вполне канонично: Беовульфом. Когда твое ближайшее окружение — клан чистокровных волшебников с родословной, уходящей корнями за Вильгельма Завоевателя, тысячу раз подумаешь, прежде чем нарушать традиции.

Сейчас сыч возился в клетке, расклевывая свежетрансфигурированную из ненужной чашки мышь (поскольку мышь эта никогда живой не была, сердце Гермионы было относительно спокойно). А его хозяйка с некоторым недоумением разглядывала черного филина с круглыми оранжевыми глазами, который совершенно неподвижно сидел на гостевом насесте. К его лапке был привязан черный кожаный футляр.
Филинами пользовалось Министерство. Но черный? Таких птиц в природе не бывает. Во всяком случае, поправила себя Гермиона, ни в одном каталоге она таких не видела. И даже у самых отвязных студентов и самых нонконформистских магов не хватило бы пороху перекрасить почтовую сову.
— Кхм, ладно, дружок, — пришла в себя Гермиона. — Не хочется быть невежливой. Неважно, кто ты, черт возьми, такой, — она достала из кармана передника щербатое блюдце (подаренных на свадьбу сервизов хватит еще лет на пятнадцать), трансфигурировала в дохлую крысу и протянула пришельцу, — но голодным из этого дома еще никто не уходил.

Через полчаса филин с опустевшим футляром бесшумно вылетел в одно из верхних окон, а Гермиона сжимала в руке плотно свернутый пергамент с магическими печатями «Срочно!», «Секретно!» и «Лично в руки!». Заинтригованная, она только собиралась развернуть его, как вдруг в дверь, украшенную снаружи объявлением «Нанимаем домовых эльфов. Бесплатных услуг не предлагать!», решительно постучали.

«Свекровь», — уныло предположила Гермиона и не ошиблась.
Миссис Артур Уизли никогда не стеснялась вмешиваться в личную жизнь своих детей и делала это с грацией и тактом атакующего носорога.
— Герми, дорогуша, проблема в том, что ты слишком идеальна, — рассуждала она за чаем. — Попытайся быть чуть похуже! Рончик такой закомплексованный, он постоянно жалуется, что ему рядом с тобой неуютно.
Гермиона сидела, улыбалась механической улыбкой и думала о том, что неидеальная она выставила бы миссис Уизли чайник за порог. Или... или вообще не готовила бы чаю! Лежала бы на кровати, слушая старую маггловскую кассету Anarchy in the UK на подаренном ей мистером Уизли магнитофоне («Последнее слово маггловской техники!»), и прикидывала бы тему для новой статьи. Конечно же, Артур что-то намудрил при починке, и теперь «фономагнит» левитировал под потолком в одном из верхних углов спальни. Переместить его оттуда было невозможно даже с техническим гением Гермионы.
К сожалению, проще было трансфигурировать Хогвартс в динозавра, чем отбиться от чаепития с миссис Уизли, с ее бесконечными советами по воспитанию детей («Построже с Хьюго, построже!»), косметологической магии (не спрашивайте) и домашнему хозяйству.
Рон не понимал этой проблемы. Преимущество Рона заключалось в том, что он общался с мамой, когда сам того хотел. Гермиона общалась с Молли Уизли, когда того хотела Молли Уизли.

Но вот свекровь засобиралась в Нору, в миллионный раз упоминая известный Гермионе с двенадцати лет факт, что вся семья должна собираться к ужину ровно в семь. Удержав (чудом) вздох, Гермиона подала ей метлу, чинно расцеловала в обе щеки и проводила до дверей. Потом взмахнула палочкой, и тоненькие чашечки старинного фарфора закружились в воздухе, собираясь на поднос. Посуду Гермиона бунтарски решила помыть руками. Когда она оперлась на раковину, в кармане что-то зашуршало. Ах да, письмо!

Едва она развернула роскошный пергамент с золотой рамкой по краям и вензелем какого-то незнакомого Департамента, перед глазами вспыхнула и вылетела в окно алая надпись «Вскрыто». Гермиона поморгала и начала читать.

«Уважаемая миссис Уизли-Грейнджер!

Департамент секретных разработок Министерства Магии Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии предлагает вам присоединиться к работе над новым проектом в качестве научного сотрудника на постоянной основе. Департамент ознакомлен с вашей научной деятельностью и находит, что ваши изыскания и наши интересы лежат в одной области. Подробности, касающиеся условий найма и характера работы, мы предлагаем обсудить завтра в 15.00 по адресу: Косой переулок, дом 9.

С уважением, глава Департамента секретных разработок ММ».

Едва она добралась до конца текста, внизу загорелась зеленая надпись «Прочитано». Уважаемая миссис Уизли-Грейнджер проводила ее глазами и осталась стоять в глубокой задумчивости.

Глава 2. Люди в еще более черном

Весна в 2019 году наступила рано, и Гермиона шла по улице, звонко постукивая по асфальту каблучками легких туфель. Метлы она всегда, если честно, побаивалась и с удовольствием ходила пешком, как только представлялась возможность. Мысли о новом собеседовании — хотя работа сейчас очень бы пригодилась, — занимали ее не больше, чем белоснежные облака в синем небе и порхающие вокруг воробьи.

Гермиона, хотя сама никогда бы этого не признала, отчаялась. Ее открытия словно не были никому нужны, на ее статьи не было отклика, а каждая новая работа, которую она поначалу встречала с огромным энтузиазмом, рано или поздно оказывалась скучной и неприятной. Как по заказу, ее тут же вызывала какая-нибудь ведьма из отдела кадров и с тысячами извинений (героиня войны, как-никак) предлагала уволиться. «Вы знаете, нам кажется, мы не можем предложить вам достойных перспектив». Гермиона мысленно вздыхала и с облегчением подписывала нужные бумаги.

Коллеги считали ее странной. Она была совершенно не против поговорить обо всяких девичьих вещах, никогда не страдала снобизмом, но почему-то очень быстро теряла нить разговора, из-за чего казалась все время слегка витающей в облаках. Да и слава сторонницы освобождения домовых эльфов добавляла немало штрихов к образу чудачки. Все это Гермиону, если честно, злило, но где-то глубоко внутри.

Что хуже, она никогда не запоминала, что при ком можно сказать, а что нельзя. Часто после ее слов вокруг повисало какое-то напряженное молчание, а иногда коллеги просто замолкали при её появлении. Все разом. Гермиона чертила схемы и составляла таблицы, в которых выводила разборчивым почерком: «С Дженни нельзя говорить о пирогах, она худеет». Или: «Бетси переживает тяжелый развод, перестань трещать о Роне». Потом она плюнула. Таблицы либо не помогали, либо делали общение таким натужным, что сводило челюсти.

Раньше она отводила душу, встречаясь с друзьями в доме Поттеров. В первые годы после войны сборища проходили шумно и весело, несмотря на скорбь по погибшим. В их честь пили огневиски, а потом болтали до утра, обсуждая мелкие подробности школьных дел, шумно споря на тему заклинаний, строя планы на будущее. Приходил застенчивый Невилл с Тедом и Ханной, и Гермиона с удовольствием наблюдала, как он смеется и розовеет от выпивки. Джинни притаскивала Луну, с которой у нее каким-то загадочным образом находились общие темы для разговора. Иногда на огонек заглядывали Билл и Флер, которая тут же принималась мастерить какие-то затейливые закуски.

Но в последнее время Гермиона начала замечать странности. Гарри был отрешен, шутил невпопад и рано уходил к себе в кабинет — работать. Рон маялся и просился домой. Остальные и вовсе перестали приходить. Джинни то и дело посматривала на нее с оттенком ревности, и это было не лестно, а почему-то до жути обидно. Как будто они не дрались бок о бок, как будто матери семейства и состоявшемуся профессионалу делать больше нечего, кроме как заигрывать с чужими мужьями.

«Косой переулок, дом 9», — Гермиона поняла, что, как ни занимали ее голову мрачные мысли, она, тем не менее, точно пришла по адресу. Только тут она сообразила, что дальнейших инструкций ей не оставили. Она стояла перед глухой стеной. Ни путей в обход здания, ни звонка, ни намека на дверь или окно видно не было. Она взглянула на часы. 14.59. Ни постучаться ли в стену? Но тут стрелка на часах со щелчком перепрыгнула на 15.00, и прямо из стены вышел человек в черной мантии.

Собственно, мантиям положено быть черными. Это их основной цвет. Но мантия этого волшебника была черна по-особому. Как будто этот цвет заставлял померкнуть краски в радиусе еще сантиметров десяти вокруг себя. Такой же была и палочка, которой маг, не говоря ни слова, очертил круг напротив стены, открывая ничем не примечательную на вид зеленую дверь. Так же молча, жестом он пригласил ее пройти внутрь. Гермиона, помедлив, нажала на ручку и вошла в здание.

Она ожидала увидеть мрачную кривую лестницу, ведущую в подвал, или коридор, тянущийся в глубины дома. Поэтому открывшееся зрелище почти ослепило ее. Это был просторный зал с высоким стеклянным потолком-куполом, перекрещенным ажурными рамами, под которым, греясь в лучах солнца, резвились яркие тропические птицы. Лестница действительно была, но какая! Широкие мраморные ступеньки спускалась вниз, веером от входной площадки, и с возвышения открывался вид на всё помещение — уставленное конторками и столами, между которыми сновали люди в таких же черных одеяниях, как у ее спутника. Гермиона оглянулась. Встречавший ее маг стоял на пороге и явно ждал, когда она сделает шаг вперед, чтобы не толкнуть, закрывая портал.

Она отступила в сторону, и дверь, повинуясь взмаху палочки, захлопнулась. Проводник откинул капюшон, и она наконец-то разглядела его лицо. Это оказался довольно молодой парень со смутно знакомыми чертами лица. Возможно, кто-то из отпрысков Финч-Флетчли или Финниганов, прикинула Гермиона.

— Добро пожаловать в Арборетум! — церемонно произнес маг и поклонился. — Следуйте за мной.

Он снова махнул палочкой, и мраморная лестница образовала проход в коридор, приветливо освещенный бездымными факелами изумрудного цвета. Гермиона подумала, что такой милой старомодной магии она не видела со времен Хогвартса. Они прошли в конец коридора, где молодой человек молча открыл перед ней дверь кабинета без табличек и номера и впустил внутрь.

— Здравствуйте, миссис Уизли-Грейнджер. Садитесь, пожалуйста.

Из всех странностей этого места главная заключалась в том, что Гермиона совершенно не узнавала человека, сидевшего напротив нее. А он был примерно ее ровесником и говорил без акцента. Следовательно, он обязан был учиться в Хогвартсе. Гермиона напрягла память, и без того исправно служившую ей с раннего детства, но нет. Его определенно не было ни на одном из факультетов.

— Позвольте представиться: Мундугнус Финн. Вы могли знать меня по Хогвартсу.

Мельком удивившись, что родители Мундугнуса Флетчера были не единственными садистами в мире, Гермиона ответила:

— Здравствуйте, мистер Финн. Меня можно звать Гермионой, и я никогда не видела вас в Хогвартсе.

Мужчина не обиделся, а, напротив, одобрительно кивнул.

— Честность и наблюдательность. Два свойства настоящего ученого. Тот, кто рекомендовал мне вас, не ошибся.

Он указал на песочные часы.

— Миссис Уизли-Грейнджер, с самого начала хотелось бы предупредить вас, что все произошедшее после переворота этих часов и до истечения песка будет подвергнуто «Обливио», если вы не согласитесь на наше предложение. Вам ведь известны побочные эффекты заклинания?

— Разумеется.

— Тогда мы сбережем время. Сейчас у вас есть выбор: уйти или выслушать предложение. В первом случае вас проводят и компенсируют временные затраты.

— Я согласна... То есть, согласна выслушать ваше предложение.

Потом она часто задумывалась, почему так быстро согласилась. Ах. Дурацкий вопрос. Впервые за двадцать лет она ощутила то, в чем буквально купалась все годы, проведенные в школе: запах приключений. Она даже не представляла, как по ним соскучилась.

Глава 3. Стальное Перо и Нерушимый контракт

— Итак, предложение заключается в следующем, — сказал мистер Финн, перевернув часы. — Мы подписываем с вами долгосрочный контракт. Условия найма следующие: рабочий день — с девяти утра до шести вечера, обеденный перерыв с часу до двух, рабочая неделя — с понедельника по пятницу. Вам будет выделена лаборатория на двоих с одним... партнером. Подчиняться вы оба будете непосредственно мне. Сфера деятельности — применение принципов арифмантики и трансфигурации в колдомедицине и смежных областях. Задачи формулирую я, вы определяетесь с необходимыми ресурсами и сроками выполнения. Собственные исследования можете также поставить в план работы, только мне будет необходима от вас докладная записка, с изложением темы и ожидаемого практического результата. Авторские права на все работы и исследования, проведённые в стенах нашего учреждения, остаются за вами, право на публикацию в открытых источниках оговаривается отдельно, до постановки исследования в план, право на коммерческое использование вне стен нашего учреждения оговаривается отдельно. Ваши отчисления за внедрённые разработки будут составлять десять процентов…

Гермиона заскучала. Ей представилась лаборатория — опять лаборатория — опять разговоры, пусть даже напарник всего один, но это снова тот же цикл. Знакомство — взаимный интерес — симпатия — углубление знакомства — взаимное разочарование. Угасающее дружелюбие в глазах начальства. Всё более скучные задания. «Сейчас встану и пойду под Обливио, — решила она. — Послушаю только про деньги». Не то чтобы они сильно нуждались, но необходимость жить на министерскую зарплату Рона больно била по ее самолюбию.

— Конечно, жесткий график и приоритет наших задач требуют некоторой компенсации. Мы готовы предложить вам, — мистер Финн сверился с бумагами, — девять тысяч шестьсот галлеонов в год.

Восемьсот галлеонов в месяц, мгновенно посчитала Гермиона. Это почти на треть больше, чем у Рона! А она так долго не могла себе позволить просто пройтись по магазинам ради удовольствия, лично для себя. Да и благотворительные проекты давно заброшены — не будешь же этим заниматься за чужой счет. Вот так-так, эта «компенсация», как выражается мистер Финн, пожалуй, способна компенсировать любую скуку!

— Что ж, это звучит очень интересно. В чем подвох, мистер Финн?

Тот вздохнул и выдвинул верхний ящик стола.

— Вы должны будете подписать Нерушимый контракт.

— Нерушимый? Но вы сказали...

— О, вы вправе расторгнуть его по собственному желанию. Но до тех пор, пока он действует, вы не сможете нарушить его условия. Речь, миссис... Гермиона, речь идет в основном о соблюдении строжайшей секретности.

— Но тогда у вас должно быть...

— Стальное Перо, — закончил мистер Финн, выкладывая на стол коробочку орехового дерева.

Стальное Перо. Этот артефакт считался давно утраченным. Контракт, подписанный им, было физически невозможно нарушить. Если же условия контракта сами были невыполнимы, Перо отказывалось его подписывать. Искусство составления контрактов под Стальное Перо также считалось давно забытым.

— Дайте мне контракт, — потребовала Гермиона с азартом, которого сама от себя не ожидала. — Я хочу это видеть!

Мистер Финн подал ей стопку мелованных листков, исписанных дорогой тушью. Гермиона пробежала глазами стандартные условия и уткнулась в раздел «Подписка о неразглашении».

«Условия работы, профессиональные контакты, рабочие встречи, темы и ход незаконченных исследований, а также информация личного порядка, полученная в стенах учреждения, являются тайной работодателя и не подлежат разглашению в течение всего срока действия подписки о неразглашении».

— Срок действия подписки?


— Посмотрите параграф 18, — заботливо подсказал мистер Финн.

«Срок действия подписки о разглашении определяется политической, коммерческой и иными составляющими и до особого распоряжения исчисляется девяносто девятью годами с момента подписания контракта...»

— Понятно, — вздохнула Гермиона. Разглашать тайны она и так не собиралась. И вообще, уж кому-кому, а самой законопослушной выпускнице школы Хогвартс (за исключением чрезвычайных ситуаций) незачем бояться Стального Пера, рассудила она. — Где подписывать?

Как только она это сказала, коробочка открылась сама по себе, и из нее с легким металлическим щелчком выскочило изящное короткое перышко длиной не больше мужской ладони. Повисев в воздухе, оно медленно двинулось в сторону Гермионы.

— Перо проверяет вашу решимость, — объяснил мистер Финн. — Оно не дастся в руки человеку, который подписывает контракт вынужденно, а также не в здравом уме или под влиянием момента.

Вспомнив все, что она читала об этом артефакте, Гермиона протянула руку. Ей показалось, что Перо принюхивается к ней. Наконец оно торжественно подплыло к ее пальцам. Гермиона расписалась, невольно ожидая, что оно раскалится докрасна или подкинет еще какую-нибудь пакость. Но теперь реликвия неподвижно лежала в ее руке. Не зная, что полагается делать дальше, она просто протянула Перо Финну. Тот убрал его в коробочку, сложил листки договора в самую обычную папку и вышел из-за стола.

— Пришло время представить вам вашего напарника.

Глава 4. Что сказал покойник

Мистер Финн открыл неприметный боковой проход и жестом пригласил следовать за ним. Они прошли ярдов двадцать по такому же коридору с изумрудными факелами и уперлись в окованную железом дверь. За ней обнаружилось нечто вроде прихожей или гардероба, где люди оставляют верхнюю одежду, только все крючки и вешалки были пустыми. Гермиона шагнула дальше и увидела лабораторию.

На первый взгляд, она ничем не отличалась от тех, где она провела предыдущие годы. Колбы, реторты, столы, стеллажи и полки; пучки трав, свисающие с потолка; застекленные шкафы с редкими ингредиентами. Маркировка на стекле гласила «драконоупорное». Гермиона засомневалась в наличии здесь драконов. Впрочем, случайно сорвавшееся заклинание или взрывной эффект зелья ненамного слабее драконьего пламени. Над котлом, в котором что-то булькало, склонился волшебник в потертой мантии самого обычного черного цвета. Что-то знакомое было в его фигуре. Мужчина повернулся к ней, и Гермиона чуть не вскрикнула.

Как похож... Мерлин, это же не может быть его сын? Или брат?
Но глаза никогда не обманывали ее. Перед ней стоял человек, которому положено было лежать в могиле уже двадцать лет. Стоял и сверлил ее хорошо знакомым пронзительным взглядом.

Гермиона отступила назад. Что за морок? Над ней издеваются? Она оглянулась на Финна, но тот будто испарился. Даже шагов не было слышно в коридоре. Сколько же она так простояла, оглушенная?

Снейп взмахом палочки убрал огонь под котлом и выпрямился, словно давая ей возможность рассмотреть себя. Потом он откашлялся и хрипло произнес:

— Добро пожаловать, мисс Грейнджер. Полагаю, я должен вам объяснения.

Услышав его голос, Гермиона почему-то — хотя был еще вариант оборотного зелья, — почти уверилась в том, что перед ней стоит ее покойный учитель. И, как ни странно, немного пришла в себя. Настолько, чтобы выдавить пересохшими губами:

— В-вы живы. Но как?! И почему вы... не постарели? — она только сейчас сообразила, что даже если профессор, на похоронах которого она лично присутствовала, каким-то мистическим образом выжил, ему должно было быть сейчас под шестьдесят лет. А человек перед ней выглядел ее ровесником.

Снейп вздохнул. Оперся о стол одной рукой, а другой указал ей на свободный стул.

— Присядьте, пожалуйста. Разговор будет долгим. Прежде всего хочу предупредить вас, что подписанное вами соглашение о секретности касается в основном меня. Я не имею ни малейшего желания являть свою персону магическому миру ни сейчас, ни в обозримом будущем.

— Ваше право, — Гермиона нетерпеливо повела плечами. — Вы также должны быть в курсе, что характер подписанного мной соглашения и не позволит мне болтать о вас направо и налево. — Она припомнила, что в разделе о неразглашении среди прочих были упомянуты «сведения личного порядка». Вот, значит, что это за «личность». Гермиона всегда доверяла бумагам и книгам больше, чем людям, и мысль о том, что тайна воскрешения ее бывшего преподавателя косвенным образом упомянута даже в контракте, окончательно убедила ее в том, что — как бы это ни выглядело невероятно, — именно он стоит перед ней, целый и невредимый.

— Почему? Вы что, подписали Нерушимый?.. — Кажется, Снейп впервые на ее памяти растерялся.

— А вы не знали?

— Вообще-то, — Снейп зловеще прищурился, — мистер Финн не упоминал при мне этой подробности.

Выражение его лица не сулило ничего хорошего. «Бедный мистер Финн, — почему-то подумала Гермиона. — Так вот почему он так быстро исчез». И, с усилием подавив любопытство, вернулась к правилам трудового этикета:

— Простите меня за неуместный интерес, профессор... мистер Снейп. Это ваша жизнь, и, если вы не хотите, я не буду больше задавать никаких вопросов... То есть, кроме рабочих, конечно, — поправила она себя.

— Ваш интерес, — ей показалось, или взгляд Снейпа чуть потеплел? — вполне уместен в сложившихся обстоятельствах. Дело в том, что, зная, чем должна закончиться для меня та последняя операция Пожирателей, я предпринял некие... меры предосторожности.

Гермиона молчала.

— О нет, я не боялся смерти, — заверил Снейп. — Я к ней был более чем готов. К тому моменту я очень устал и не видел перед собой никакого будущего — не говоря уже о славе героического разведчика. — Он передернулся и замолчал, вертя в руках палочку. — В лучшем случае меня бы отправили пинком в Азкабан, в худшем — замучили бы бесконечными допросами, касающимися вещей, которые я бы... не хотел доверять никому.

— Но? — Гермиона решила, что не реагировать на такую откровенность тоже будет невежливо, но ничего умнее в голову ей не пришло.

— Но у меня оставалось последнее чертово задание от Дамблдора. Я должен был передать Поттеру... ряд воспоминаний, которые теперь касаются только его и меня. Чистая лирика, но профессор очень настаивал. А значит, я должен был дожить до встречи с ним. С Поттером, то есть. С младшим, — зачем-то уточнил Снейп.

— Какие меры предосторожности? — Теперь, кажется, было допустимо проявить интерес.

— Ну, я знал, что убьет меня, скорее всего, змея. Я читал мысли Волдеморта, урывками, конечно, когда он пытался меня прощупать. У него для каждого из нас был заготовлен свой способ казни за предательство. Меня он всегда видел в пасти Нагини.

Гермиона невольно содрогнулась, вспомнив чудовищную тварь.

— И именно поэтому сварить противоядие я не мог, это выдало бы меня с головой. Перед последней вылазкой он следил за мной дистанционно, кроме того, в кабинете постоянно ошивался кто-нибудь из Кэрроу или других его агентов. Я не успел бы сделать ничего мало-мальски сложного, не возбуждая подозрений.

Снейп снова помолчал, на этот раз явно нагнетая интригу. Гермиона решила не поддаваться и сделала невинный вид, как в былые времена с друзьями за покером.

— К счастью, у меня было старое, слабенькое, еще в юности разработанное заклинание, замедляющее действие яда. С одним крохотным материальным компонентом, который в нашем убежище нетрудно было достать, — Снейп выжидающе посмотрел на нее.

Гермиона продолжала расслабленно покачиваться на стуле.

— Засохшие экскременты летучей мыши, чтоб вас, — сердито выпалил Снейп. — Просто раздавить их в пальцах, сказать несколько слов и взмахнуть палочкой. Поттеру, наверное, показалось, что я вообще не сопротивлялся.

Подавив желание поинтересоваться, при каких обстоятельствах Снейп набрел на идею этого заклинания — явно не из самых приятных, — Гермиона спросила:

— И что же дальше? — давая понять, что история гибели Снейпа глазами Гарри ей известна.

— Укуса я почти не почувствовал. Я упал, но еще мог — с некоторым трудом — шевелиться. Когда Поттер подбежал ко мне, двигались уже только глаза и губы. Я выполнил все, что от меня требовалось, и он ушел. Я приготовился умереть. И тут понял, что все же перестарался. Заклинание, замедляющее действие яда, из-за небольшой ошибки в произношении стало замедляющим... само время.

Вот теперь Гермиона не смогла сдержать изумленного возгласа. Снейп самодовольно посмотрел на нее и продолжил:

— Не знаю, сколько я так пролежал. Я не мог ни пошевелиться, ни даже вздохнуть полной грудью. Единственное, что мне удалось, — закрыть глаза. Потом меня нашли и сопроводили в мертвецкую, как героя. Черт знает, что пришлось о себе выслушать. Я уже готовился быть заживо погребенным — раны мои под действием заклинания не заживали, но и не кровили, — когда дня через три явилась орава колдомедиков во главе со сторожем из морга, вопившим что-то о том, что труп, мол, отказывается разлагаться «как положено». Потом, когда прибыла какая-то важная шишка из Министерства, тот бедняга, конечно же, сразу попал под «Обливио» вместе с половиной пришедших.

— Но кого же мы тогда хоронили? — не выдержав, перебила Гермиона.

— Министерство долго думало, что со мной делать. Предъявить меня как живого героя войны — не выйдет. Предъявить труп — тоже не удастся. В конце концов они решили похоронить симулякрум — точную копию моего тела, просто никогда не бывшую живой.

— Понятно. А вы?

— А меня поместили в отдельную палату в Мунго и оставили, наконец, в покое. Со временем я научился отключать сознание так, что это почти напоминало сон.

— Но вы двигались на портрете! — припомнила Гермиона. — Правда, как-то странно. Как будто скачками. И ничего толком не говорили.

— Да, мне рассказывали. Возможно, это побочный эффект состояния между жизнью и смертью. Мое сознание все чаще уплывало в какой-то туман, и я надеялся, что с Мерлиновой помощью, может быть, все-таки скончаюсь...

— И что же дальше? — Гермионе уже было плевать на приличия, настолько история захватила ее.

— Несколько месяцев назад я пришел в себя — и, надо сказать, первое время об этом очень сильно жалел. Мне давно уже залечили раны и ввели все возможные противоядия, но боль, которой я раньше не чувствовал из-за шока, взяла свое при выздоровлении.

— Но как? Есть объяснения?! — Гермиона почти кричала.

— Подождите, — остановил ее Снейп с садистской улыбочкой. — Мистер Финн посетил меня вскоре после того, как я начал вставать. Он предложил работу в своей лаборатории, и я без лишних слов согласился. Остальное время я потратил на то, чтобы ознакомиться с достижениями колдовской науки за прошедшие двадцать лет. Надо сказать, далеко вперед она не ушла. И вот — я наконец-то занимаюсь тем, о чем мечтал всю жизнь: исследованиями. И от вас жду того же самого, мисс Грейнджер.

Фантастический рассказ не изменил того факта, что Снейп опять, всего двумя словами вывел её из себя. Такое знакомое чувство, хотя и порядком подзабытое.

— Миссис. Уизли. Грейнджер, — отчеканила она.

— Простите, миссис-Уизли-Грейнджер, — старательно выговорил Снейп. — Я, конечно же, должен вас благодарить. Потому что именно ваша работа «Обратимость заклинаний, считавшихся необратимыми», как мне сообщили, позволила колдомедикам снять с меня чары. Кроме того, спешу сообщить, что даже этот фактор не повлиял на мой выбор, когда я отбирал вас из более чем полусотни кандидатов: отбор был слепым. Я не гений общения, и не могу обещать вам приятной компании, но я вижу в вас человека, столь же преданного науке, сколь и я. Надеюсь, на этом мы сойдемся.

Гермиона помедлила и приняла протянутую руку.

Глава 5. Серебряный феникс

Рон пришел поздно, когда она уже спала, и ушел рано. Гермионе не пришлось ничего придумывать насчет новой работы. Она встала в полвосьмого, потянулась и решила, что достаточно ясно представляет подходы к зданию, чтобы аппарировать. Мистер Финн выдал ей на прощание серебряную подвеску в виде феникса и объяснил, что теперь она без проблем сможет увидеть дверь и попасть в лабораторию. Также он передал ей колбу с особым каминным порошком для экстренных случаев — болезней и иных обстоятельств, например, семейных, при которых она не сможет выйти на работу. «Не удивляйтесь, — важно прибавил он. — Связь зашифрована». Гермиона решила, что эту загадку она оставит на потом.

У нее оставалось время, чтобы позавтракать, сделать себе сэндвичи на обед и поразмыслить о Снейпе.

Она никогда его не боялась. Первые годы он вызывал злость, смешанную с презрением, которое так легко подогревалось разговорами в гриффиндорской гостиной. Тем не менее, со временем у них установилась негласная договоренность — «мисс Грейнджер, вы не лезете вперед, а я не снимаю с вас баллы».

Вообще-то, хотя Гермиона никогда не признала бы этого перед друзьями, Снейп ей даже немного нравился. К его суховатому стилю преподавания вполне можно было бы привыкнуть, если бы... честно говоря, она ловила себя на том, что разделяет его раздражение. Большинство ее сверстников просто не понимало, что они делают в кабинете зельеварения. Они болтали вместо того, чтобы слушать, они нарушали элементарные инструкции; на пятом курсе некоторые ухитрялись забыть, что перед приготовлением следующего зелья надо очистить котел!

Но теперь... теперь ей предстоит иметь с ним дело один на один, а это совсем другой разговор. Он, кажется, видит в ней равную. И от этого почему-то дико страшно. То ли потому, что может сорваться и наорать, как в классе. То ли потому, что можешь его подвести.

Она тут же одернула себя: подвести кого? Бывшего Пожирателя Смерти, убийцу Дамблдора и точно не самого лучшего учителя в мире? Так, хватит рассиживаться. В сумку бутерброды, кружку, заварку, чайник, чистые тетради; проверить одежду — и можно аппарировать.

Зеленая дверь не только была видна без всяких дополнительных усилий, но и открывалась, к ее удивлению, в уже хорошо знакомый коридор. Только в конце его, где она ожидала увидеть кабинет мистера Финна, сразу оказалась лаборатория. Как ни готовилась Гермиона к встрече с профессором, в первый момент от вида его фигуры, склонившейся над котлом, сердце сильно заколотилось. Но Снейп, даже если и заметил ее состояние, никак на него не отреагировал: просто поздоровался и вручил ей толстую тетрадь.

— Это примерный план нашей работы на месяц. Разберетесь?

Гермиона кивнула. Тетрадь была заботливо расчерчена по дням. Утренние часы отводились «выполнению коммерческих и министерских заказов». Дальше шли «свободные исследования». Послеобеденное время было занято «плановыми исследованиями», и туда Гермиона пока заглядывать не стала, решив, что напарник введет ее в курс дела.

«Наложение ускоряющих чар на зелья заживления — 30 шт.»

— Зелья я уже сварил, — сообщил Снейп и кивнул на один из столов, где аккуратными рядами стояли керамические бутылочки. Затем ушел куда-то вглубь лаборатории.

Гермиона достала собственную тетрадку и начала просчитывать жестовый компонент заклинания.

Она зачаровывала зелья и думала о Розе. Роза второй год играла за Рэйвенкло, в промежутках между матчами изучая квиддич с материнской дотошностью. На каникулах только о нем и говорила. Теперь Гермиона знала, например, что в «настоящем» квиддиче, который может длиться неделями, роль Ловца далеко не столь критична: счет с обеих сторон достигает таких величин, что разрыв в триста баллов не играет особой роли. Иногда Ловец проигрывающей команды даже нарочно тянет время, чтобы его или ее товарищи успели отбить еще несколько очков. Гермиона пыталась выяснить, работает ли еще мадам Помфри в больничном крыле, но оказалось, что Роза ни разу там не была, хотя с метлы иногда падала. Магическая наука всё-таки шагнула вперед, профессор.

Зелья закончились, когда она только вошла во вкус. Гермиона обвела лабораторию хищным взглядом и обратила внимание на стол, которым явно никто не пользовался. Аккуратный небольшой котел был девственно чист и пуст, огонь под ним явно еще не зажигали. А вот пробирки, колбы и прочая стеклянная утварь довольно сильно запылились. Взмахом волшебной палочки она подхватила их со стола, выстроила изящным клином и направила в мойку. Снейп подошел незаметно, когда она азартно надраивала бок какой-то круглой чаши.

— Вы моете колбы руками?
— Да, а что? — вскинулась Гермиона. Он что, после всего, что было, намерен доставать ее маггловским происхождением?
— Да просто... только зельевары моют колбы руками. Такой старый обычай. Говорят, что развивает... умение действовать наощупь.
— Слагхорн, — процедила Гермиона, добрасывая из палочки магической моющей пыли, — пророчил мне большое будущее в зельеварении. Говорил, что меня ждет грандиозная карьера.
— Старый негодник. Я помню, во что он превратил уроки зельеварения. Сплошной парад любимчиков.
— Кто бы говорил.
— У меня не было любимчиков.
— Да неужели? А Малфой?
— Он просто знал, как со мной обращаться. Мы... ладили.
— Подлиза, — фыркнула Гермиона, высушивая чашу взмахом палочки и отправляя туда, откуда ее взяла. — Кстати, я могу воспользоваться вон тем столом?
— Он ваш, мисс... миссис Уизли-Грейнджер, — Снейп коротко поклонился и снова исчез где-то за стеллажами.

Гермионе осталось только домывать колбы и размышлять о том, не была ли она слишком груба со своим бывшим учителем.

Глава 6. Двадцать лет спустя

Когда ей приходилось отвечать на вопросы о работе, Гермиона поначалу с некоторым ужасом, а потом отстраненно ощущала, как ее челюсть движется, а язык сам по себе выдает не имеющие отношения к реальности истории о лабораторном быте. Имен там, по понятным причинам, не было, зато фигурировали Толстуха, Грымза, Старая Ведьма и Тупая Блондинка. Сама она в жизни бы не стала так пренебрежительно говорить о людях, но вот ведь удивительно: слушали ее теперь гораздо охотнее.
Ей не приходилось ничего придумывать, и никто не мог бы обвинить ее во вранье. Стальное Перо работало на совесть.

Ее тревожило, что к «плановым исследованиям» они пока еще не приступали. Снейп явно тянул время. Зато они заготовили на месяц вперед самых разнообразных зелий: заживляющих, исцеляющих, предохраняющих от болезней и ран, отдельную большую партию от мигрени и даже одну гигантскую посудину, заказ на которую был рассчитан на три дня работы и гласил: «Зелье для повышения фертильности драконов». Гермиона могла поспорить, что она отправится прямиком к Чарли Уизли. Зелья были аккуратно рассортированы по ящикам с наклейками «Отправить такого-то числа». Каждое утро Гермиона, придя в лабораторию, уже не находила ящика с текущей датой. Видимо, Снейп отправлял их до ее прихода. Интересно, уже не в первый раз задумалась Гермиона, он что, живет прямо здесь?
Мистер Финн в лаборатории не появлялся.

В воскресенье Гермиона решила зайти в «Голконду», большой торговый центр, открытый в магическом Лондоне лет пять назад. Поговаривали, что одним из основных инвесторов стал Люциус Малфой. Вокруг «Голконды» тогда было много шума. Консервативно настроенная часть магического сообщества бушевала в газетах, устраивала акции протеста и призывала к бойкоту. Однако, когда волшебники убедились, что их любимым, с детства знакомым лавкам в Косом переулке ничего не грозит, они постепенно обжили «Голконду».

Это было уникальное место, где можно, как говорили, встретить кого угодно, включая тех, кого встретить не хочешь. С тех пор, как у Гермионы начались проблемы с работой, она избегала «Голконды» — не только потому, что считала неэтичным тратить деньги Рона на собственные удовольствия, но и потому, что не хотела встречать старых подруг. Теперь же — о, пожалуй, в преддверии аванса зайти и прицениться кое к чему было самое то. В конце концов, скоро приедут на каникулы дети.

Гермиона с любопытством разглядывала мантии последней коллекции — расшитые движущимися и растущими листьями, украшенные светящимися солнцами, которые то выходили из-за волшебных чернильных туч, то скрывались в них, — когда мимо, в двух шагах от нее, оживленно болтая, прошли Джинни и Луна, держась за руки. Гермиона застыла с открытым ртом, но так и не решилась их окликнуть.

Но это была еще не самая странная встреча. Позвякивая серебряными сиклями в кармане, она поднялась в ресторанный дворик. Там, в уголке, посвященном китайской кухне, над тарелками супа, исходящего ярко-красным паром, и какими-то таинственно посверкивающими десертами, сидели Лаванда Браун и Парвати Патил.

Вот кого Гермиона не видела с самого выпуска! Лаванду — еще дольше. В то время, когда им — без должной торжественности, скомканно и тревожно — вручали дипломы, Лаванда все еще лежала в больнице. Гермиона ощутила укол совести. У нее после победы оказалось слишком много дел, чтобы навестить соседку по гриффиндорской спальне. Та сильно пострадала в последней битве — говорили, что ее выбросили из окна и она чудом осталась жива.

Лаванда, заметив ее, изумленно округлила глаза. Парвати вскочила и бросилась обниматься. Потом Гермиона расцеловалась и с Лавандой, обдавшей ее запахом дорогих духов. Гермиона отметила, что она очень изменилась. Из хорошенькой простушки, поражавшей всех разве что своей непосредственностью, Лаванда превратилась в изящную даму, стройную, строгую, в дорогих очках, чем-то неуловимо напоминающую Риту Скиттер. Как выяснилось из последовавшей — торопливой и сбивчивой, словно они пытались вместить в нее все прожитые годы, — беседы, Лаванда и вправду работала под ее руководством в «Ежедневном пророке».

— Жесткая школа, но я не жалею! — с гордостью заявила она, накручивая на палец прядь, выбившуюся из актуальной в сезоне прически «фестралье гнездо». — Ну а ты чем занимаешься?

Гермиона вздохнула и хотела уже начать жаловаться на неудавшуюся карьеру, но рот открылся сам и понес все ту же ахинею про Стерв, Тупых Блондинок и — почему-то — «неплохую зарплату, которая все это искупает». Дамы слушали и кивали, понимающе, но, что еще удивительней, — уважительно.

Парвати, как и ее сестра, представляла торговые интересы семейной фирмы в отдалённых областях Африки. Следующие полчаса однокурсницы разглядывали привезенные ею с Мадагаскара сувениры. Расстались они совершенно довольные друг другом, но Гермиона решила, что хватит с нее на сегодня встреч, и отправилась домой.

На следующий день после обеда она прошла в дальний конец лаборатории и увидела Снейпа, читающего за столом у окна. Окно открывалось на поросшие вереском холмы, которых, Гермиона была уверена, в ближайших окрестностях Лондона существовать не могло.
Справа и слева от напарника возвышались аккуратные стопки «Магического вестника». Путем логических умозаключений Гермиона пришла к выводу, что слева находятся уже прочитанные, а справа — ожидающие своей очереди экземпляры.

— Мистер Снейп, я хотела бы уточнить насчет плановых исследований, — набралась решимости Гермиона.

Снейп вздохнул.
— Мы будем работать над обратимостью «Обливио».

Гермиона вздрогнула, как будто ее ударили. Кровь бросилась ей в лицо, а ладони сами собой сжались в кулаки.

— Что с вами? Насколько я помню, именно вы доказали теоретическую возможность...

— Простите, мистер Снейп, это личное.

— Хорошо. Когда вы хотите приступить?

Но Гермиона стояла, не в силах побороть нахлынувшие воспоминания.

— Мистер Снейп, я... должна вам рассказать. Иначе... вы не поймете.

— Рассказывайте, — велел Снейп, отложив журнал и поворачиваясь к ней лицом.

— Меня... тогда выгнали из лаборатории. Это была моя первая работа. Многообещающая. А я... я ляпнула при всех, что... безумие Фрэнка и Алисы Лонгботтомов было результатом не «Круцио», а криво наложенного «Обливио». Наложенного... кем-то из врачей.

Снейп всмотрелся в ее лицо.

— Но в Мунго не было шпионов Волдеморта. Уж я-то знаю.

— А это и не был шпион. Это оказался мой научный руководитель. Тогда была идея, что... пострадавших людей надо избавлять от неприятных воспоминаний. Что им так лучше... — Гермиона села на первый попавшийся стул и разрыдалась. — Я все испортила. Карьеру. Будущее. Жизнь Рона. Жизнь детей...

— Кхм.

Гермиона взяла себя в руки.

— Я должна перед вами извиниться, мистер Снейп, — горько усмехнулась она. — Вы меня предупреждали. Все семь лет учили не бежать впереди Хогвартс-экспресса, не тянуть руку, не умничать. Но я оказалась... туповата.

Снейп смотрел на нее со странным выражением лица. Такого она еще не видела. Не может же это быть... сочувствие?
Он подошел так близко, что она ощутила запах трав от его мантии. Здесь везде висели травы, но мантия Снейпа пахла только вербеной, зверобоем и полынью. Она уставилась на руку, которой он оперся на стол. Рука была бледная, с дочиста отмытыми ногтями — тогда, в Хогвартсе, они выглядели намного хуже.

— Миссис Уизли-Грейнджер. Вы поступили как настоящий ученый. Не смейте — слышите? Не смейте никогда жалеть об этом.

Он встряхнулся и жестом дал ей понять, что минутка сантиментов завершена.

— Так вот, я не закончил. Вы разработали теоретическую часть обращения «Обливио». Настало время приступить к практике. И больница святого Мунго, похоже, наконец-то распрощается с тысячелетней славой склепа, из которого никто не возвращался.

Глава 7. Защита от Темных искусств

— Альбус Северус?

Гермионе пришлось испытать еще один шок — она в первый раз видела Снейпа смеющимся.

— Поттер назвал своего сына Альбус Северус?

— Вы правда не знали?

— Не знал. Серьезно, Гермиона... то есть, миссис Уизли-Грейнджер, мне еще подшивки «Ежедневного пророка» за двадцать лет тут не хватает!

В самом деле. Перечитав все журналы, Снейп теперь проводил каждую свободную минуту, уткнувшись носом в ежегодные альманахи Американского магического сообщества. Как бы медленно ни развивалась волшебная наука, за двадцать лет наверстывать ему пришлось изрядно.

Гермионе нравилось наблюдать, как Снейп работает. Его излюбленным местом был стол, совмещенный со стеллажом, заставленным колбами с разноцветными зельями. Внизу кипело сразу несколько котлов, а центром служила огромная самоочищающаяся разделочная доска, на которой Снейп постоянно что-то нарезал, ловко меняя самого разного вида ножи. Параллельно он бросал уже нарезанное в котлы, помешивал, наливал и убавлял огонь, и все это с ловкостью и изяществом, наработанными многолетней практикой.

Она подумала, что настало время выяснить еще парочку интриговавших ее фактов.

— Значит, зельеварение и есть ваша истинная страсть? — Гермиона решила зайти издалека.
— Скажем так, одна из немногих, — Снейп с видом довольного своей работой художника сбросил в котел последний ингредиент.
— Но вы же всегда хотели преподавать Защиту?
— Я всегда хотел, мисс Грейнджер, — на этот раз Гермиона сделала вид, что не заметила оговорки, — быть там, где я принесу больше пользы. Защита... вы же не станете отрицать, что в ней я понимал получше прочих?
— Но место было проклято...
Снейп уставился на нее знакомым пронзительным взглядом.
— Проклятие — скорее всего, чушь, мисс... -ис Грейнджер. «Самосбывающееся пророчество», есть такой термин.
— Но оно вряд ли могло бы «самосбываться» у всех, — задумалась Гермиона. — Тот же Локхарт был сам по себе идиотом, а про Квиррелла и говорить нечего...
— Достаточно того, что сам Дамблдор был суеверен. Поэтому и ставил раз за разом неподходящих людей.
«Вместо вас», — подумала Гермиона, но промолчала, давая ему возможность продолжить.
— Впрочем, старик... Альбус, я полагаю, боялся, что я чем-нибудь выдам себя той или другой стороне, преподавая этот предмет. — Снейп фыркнул. — Нельзя же было настолько мне не доверять!
— Вы стали таким... спокойным, профессор, — Гермиона решила сменить тему, пока ее собеседник не распалился, вспоминая старые обиды.
— Правда? Ах да, на мне больше не висит долг перед Дамблдором и Поттером, орава маленьких дьяволят и такая мелочь, как ожидание неминуемой гибели. Так что, наверное, вы правы.
— Мы тоже вас не очень любили, мистер Снейп, — Гермиону неожиданно больно укололо осознание того, что он действительно их всех ненавидел.
— Да при чем здесь это ваше «любит — не любит»?! — вспыхнул Снейп. — Вас же, дураков, постоянно приходилось спасать! И хоть бы учились, а то почти все — ни в зуб ногой! То один с метлы свалится, то другая в пасть церберу полезет! Лонгботтом, и тот под василиска попал!
— Вы же его терпеть не могли.
— Но не настолько же! А так да. Сколько он мне запорол ингредиентов... которые, между прочим, каждый год приходилось добывать с боем. Министерство, понимаете ли, сражалось за каждый кнат, будто я у них лично кусок изо рта выдираю.
Гермиона покраснела, вспомнив, что они неоднократно грабили шкафчики в кабинете зельеварения.
— Профессор, ну а как иначе? — начала оправдываться она. — Нас же никто не слушал! Если бы мы не брали дело в свои руки, нас бы просто перебили, и всё.
— Ну, к вам у меня вопросов меньше всего, — милостиво уточнил Снейп. — Поттер тоже мог бы учиться, если бы хотел. А вот ваш достойный супруг...

Гермиона предпочла свернуть этот разговор. Она сама часто возмущалась бестолковостью Рона, но обсуждать это с другими, тем более — со Снейпом, которого Рон искренне и пламенно ненавидел даже после его «смерти», выглядело для нее чем-то вроде измены.

Глава 8. Запах Лаванды

С утра, перед тем как отправиться на работу, Гермиона собралась закинуть рубашки Рона в стирку. Сортировала и откладывала вещи, и вдруг почувствовала смутно знакомый запах. Дорогие, очень дорогие духи.

Она в задумчивости присела на кухонную табуретку, держа свитер в руках. Навязчивый, настойчивый запах. И чей-то взгляд. Как будто... испуганный, но в то же время и вызывающий. Так странно на нее смотрела Лаванда, вспомнила Гермиона.

А ведь Рон давно уже где-то пропадает по вечерам. Но что хуже — она его и не ждет. Даже вздрагивает, когда слышит хлопок аппарации рядом с домом. Словно вслед за мужем в дом может войти Неприятный Разговор, с каждым разом откладывающийся, но неизбежный.

Свитер Рона пахнет чужими духами, в первый раз такое? Нет, конечно. Пиджаки, рубашки, куртки — запах один и тот же уже несколько месяцев. Просто раньше она не придавала этому значения. Ревнивой женой она никогда не была. Не её это, и уж тем более не в её характере придирчиво вынюхивать, допрашивать, искать следы помады... Это было бы просто смешно.

Рон спит с Лавандой Браун.

И это тоже было гомерически смешно. Анекдот, который никому не расскажешь. В первый раз Гермиона пожалела, что у нее нет подружки. Нет человека, которого можно вызвать по каминной связи и придушенным от эмоций голосом выпалить: «Представляешь?..»

— Уизли переспал-таки с Браун? — пока насмешливый голос не прозвучал у неё за спиной, Гермиона и не догадывалась, что проделала весь путь от собственной кухни до лаборатории. Как будто сбежала... в безопасное место? Хорошо хоть бельё с собой не прихватила.
— Ч-что? — Мерлин, Снейп же легилимент, и с чего её подсознание решило, что это место безопасно?

Снейп невозмутимо перемывал котлы и колбы.
— Бросьте, миссис Грейнджер. От вас разит ее духами. У меня широкие взгляды, но я представить не могу, чтобы вы повелись на это воплощение интеллекта, такта и хорошего вкуса.
— Н-но я... Северус, — вырвалось у нее. — Я не понимаю. Это так нелепо, так по-идиотски банально!
— А вы ищете в измене глубокий смысл? Так не ищите, нет его там. Разве не банально то, что Уизли никогда до вас не дотягивал? И он это видел, и все это видели. Вы одна, кажется, считали его ровней себе. А таким ребятам надо, чтобы на них смотрели снизу вверх.
Выводы профессора казались настолько очевидными, что Гермионе осталось только признать: Молли Уизли всё это время была права.
— Э-это я во всем виновата. Я принимала наш брак как должное, ушла в работу, распустилась...
«Боже, что я несу? — уже про себя спохватилась Гермиона. — Сейчас Снейп уцепится за это проявление слабости и отчитает меня, как девчонку...»

Но профессор отвернулся от раковины с посудой и застыл, уставившись взглядом в невидимую пылинку на её плече. «А ведь мы теперь ровесники», — невпопад подумала Гермиона.

— Знаете... — он побарабанил пальцами по столу. — Когда-то я думал, что смогу завоевать Лили. Сделать что-нибудь такое-эдакое, чтобы она меня полюбила. Если вы не в курсе, это закончилось… плохо. Во всех смыслах. Тогда я и понял: если кто-то не любит тебя, ты ничего не сделаешь, чтобы это изменить.
— Ну... Рон меня любил. Он меня добивался.
— Еще бы. Вы были очень популярны.
— Я? Популярна? – Гермиона и предположить этого не могла. Ни во время оно, ни сейчас. Скорее всего гипоксия оказала на мозг Снейпа необратимое действие!
— Вы были золотой девочкой. Но слыли недотрогой. Можно подумать, я не слышал, о чем трепались прыщавые юнцы на задних партах! Ваши котировки достигали запредельных высот, миссис Уизли-Грейнджер.
— Да ладно вам! Чоу была популярна. Флер. Но я?
— Вы не знали? Эти два болвана ни разу не проболтались?
— Ну, Гарри вообще не обсуждал таких вещей, а Рон...
— ...не хотел, чтобы вы слишком задирали нос, я полагаю.
— Да если бы не они, я была бы просто заучкой!
— Заучка — маггловский термин, насколько мне известно. Столь же тупой, сколь и обидный: маги, мисс Грейнджер, любят учиться и любят тех, кто учится хорошо. И Чжоу, и Флер были отличницами, ну а вы-то чем хуже их? Даже Малфоя-младшего не обошло общее увлечение заучкой Грейнджер. Разве вы сами не догадывались по его нелепому поведению? Это же хрестоматийный случай.
— Представляю, что бы сказал его папаша! — мысль о Малфоях в качестве свойственников совершенно сокрушила Гермиону. — Ну... и у меня были зубы...
— Зубы, значит, — хмыкнул Снейп. — Простите, миссис Уизли-Грейнджер, но боюсь, что сеанс воспоминаний и откровений придётся прервать: нас ждет много работы.
— Да, конечно, сэр. И да, мистер Снейп, Рон — достойный человек. Был... и остается. Так что попрошу без инсинуаций.
Он посмотрел на нее с каким-то странным выражением лица.
— Со всем уважением, миссис Грейнджер. Вы вышли замуж за слабоумного.
Она взглянула ему прямо в глаза и вдруг ответила, резко и четко, удивив саму себя:
— Со всем уважением, мистер Снейп, вы хоть одного равного мне на курсе видели?
— Малфой, разве что.
— Спасибо, но нет.
Снейп вздохнул.
— Вам не было равных. Поттер... Гарри был не без способностей. Но одного таланта тут мало. К учебе надо иметь не только склонность, но и стремление. Мотивацию, как сейчас говорят. А он был слишком увлечен внешней стороной дела — все эти летающие тыквы и движущиеся лестницы. Какого-либо желания углубляться в науки, подобного вашему, я у него не заметил.
Гермиона грустно улыбнулась.
— Кажется, нам таки пора работать.

Она взмахнула палочкой, подзывая к себе первое из сваренных вчера зелий. Неожиданно флакон повело куда-то в сторону, и Снейп едва успел перехватить его.

— Значит, так. Садитесь и рассказывайте. Вы все равно не сможете колдовать в таком состоянии. И не спорьте, я не хочу, чтобы вы подожгли лабораторию! У нас сегодня успокаивающие и обезболивающие зелья, и я достаточно сведущ в чарах, чтобы с ними справиться. Отработаете как-нибудь потом. Рассказывайте, я хочу знать всё.

И Гермиона рассказала ему всё — с начала своей супружеской жизни до встречи с Лавандой и Парвати.

Глава 9. Свитера и бутерброды

Этим вечером Рон прибыл раньше нее. Когда Гермиона вошла на кухню, он уже сидел там, в точности как она утром, на табуретке, сжимая в руках свой свитер, который она так и не отправила в стирку. Его поза, напряженные пальцы и виноватый взгляд искоса лучше всяких слов сказали ей о том, что он всё понял.

— Кхм. Извини, я… торопилась и забыла поставить стирку.
Она никогда ничего не забывала — ему ли не знать?
— Ничего, милая.
— Ужинать будем?
Он оглядел кухню. Неубранные остатки завтрака. Посуду в мойке.
— Ох, прости, я не успела ничего приготовить. Сделать тебе бутерброды?
— Да, пожалуйста.

Наконец-то действие, которое она может контролировать. Он любит бутерброды с тунцом. Нет! Он же ненавидит бутерброды с тунцом. А любит тоненький поджаренный ломтик бекона и сверху — яйцо всмятку. Обычно она подаёт ему ужин на изящном старинном подносе. Или нет?
— Герми... я... кажется, я ухожу от тебя.
— Я знаю. К Лаванде?
— Да. Ты, наверное, обо всем догадалась. Она говорила, что встретила тебя.
— Я... Рон, почему?
— Ну... она любит меня. Заботится обо мне.
В голове жужжали назойливые мошки-мысли: Молли была права, и... еще кто-то был прав. При попытке вспомнить о том, кто еще был прав, у Гермионы заболела голова.
— Но я тоже люблю тебя и забочусь о тебе! — вырвавшаяся у нее фраза прозвучала, как и полагается, беспомощно.
— Ты не понимаешь. Лаванда... она как будто живет только для меня. У тебя вечно свои дела, заботы... и я это не осуждаю, нет! Но... у меня было пять братьев и сестра, Герми! Я устал чувствовать себя лишним.
Гермиона мельком подумала, что во время их встречи Лаванда вовсе не была похожа на женщину, живущую ради кого-то другого.
— Как это случилось? — невольно полюбопытствовала она.
— Осенью она приехала в Министерство брать у меня интервью. Интервью... затянулось. Даже не знал, что я такой интересный человек! — Рон мечтательно улыбнулся. — Рабочий день закончился, и Лаванда предложила продолжить разговор в кафе. Под конец она призналась, что уже полгода вяжет мне свитер. Это было так мило.
— Да ты же терпеть не можешь самовязаные свитера! — Гермиона вспомнила, как тщательно выискивала по каталогам дизайнерские вещи для Рона.
— Я терпеть не мог цвета, которые выбирала для меня мама. Да еще и настаивала, что это мои любимые.
— И что же, связала она тебе свитер? — Гермиона ощутила, как сдерживаемое раздражение прорывается наружу, несмотря на сотни раз данные себе обещания.
— Ты держала его сегодня в руках, — просто ответил Рон.
Гермиона потянулась рассмотреть вязку, и он рефлекторно отдернул руки, словно она была способна в порыве злости испортить вещь. Потом опомнился и сам протянул ей рукав. «Надо же, а ведь не хуже покупного. И как я только проморгала! Еще радовалась, что муж в кои-то веки научился сам подбирать себе одежду».
Рон вздохнул и начал складывать свитер.
— Прости меня. Ты ни в чем не виновата. Просто... я был дурак, если думал, что ты будешь помнить мой любимый цвет.
Гермиона выпрямилась.
— Твой любимый цвет — синий, Рон. Я помню еще со школы.
— Это и было в школе, Герми. Люди меняются.
Гермиона посмотрела на галстук цвета лаванды. Портмоне цвета лаванды. Лавандовый носок, торчащий из-под задравшейся штанины Рона.
Она подумала, что истерику можно отложить на потом. Сначала надо успокоить главного истерика в доме.
— Ладно. Хочешь уйти — уходи. Я тебя отпускаю. Но нам придется подумать, как это преподнести твоей маме. У нее в семье еще никогда не было развода.
Он беспомощно посмотрел на нее сквозь пальцы.
— Значит... развод?
— А что ты хотел? — Гермиона пожала плечами. — Развод — это слухи и сплетни, но измена, Ронни, — это скандал. А ты работаешь в Министерстве. Ты не можешь позволить себе скандала. Что до меня... Все давно забыли, что я героиня Войны, но тут такой повод вспомнить! Намешают соплей с дерьмом – из дома не выйдешь.

Что-то давно забытое промелькнуло в глазах Рона. Давно знакомое. Восхищение.
— Герми...
— Ронни...
— Мы можем больше не быть парой.
— Но мы всегда остаёмся...
— Боевыми товарищами, — закончили оба в один голос.

Глава 10. Дом, который построил Снейп

Что-то изменилось в лаборатории с тех пор, как она пришла сюда впервые. Гермиона могла поклясться, что коврика перед входной дверью раньше не было. Как и синих в золотую звездочку занавесок на окне (или его имитации). И, похоже, кресло в одном из закутков, куда не долетали ни брызги зелий, ни рикошеты от заклинаний, предназначалось для нее.

Снейп, как всегда по утрам, драил лабораторную утварь, и в этом было что-то успокаивающее. Уютное. Наверное, Рон тоже хотел бы приходить домой и видеть, как она суетится по хозяйству. Но разве она не старалась? И почему, собственно, именно Рон заслужил уют, а она должна была этот уют обеспечивать?

Северус посмотрел на нее и неловко улыбнулся. Словно решал, можно ли в этот раз обойтись без официального «доброго утра».

Гермиона опустилась в кресло и спрятала лицо в ладонях.

— Оказывается, всё ещё проще, чем вы говорили: я недостаточно заботилась о Роне, профессор, — пожаловалась она. — Не вязала ему свитера.
Снейп помедлил.
— Знаете, есть люди, которым сколько ни дай, всё мало. Вы достаточно заботились о нем. И о Гарри. Вы заботились о них с первого курса.
— Да я просто была их «волшебной тетрадкой»! — вырвалось у Гермионы. — Они использовали меня!
— Нет, это не так, — мягко возразил Снейп. — Они любили вас. Что же до «тетрадки», то вы сами вызвались ей быть.
Гермиона возмущенно фыркнула.
— Если бы не я, ни один из них не дотянул бы до СОВ, не говоря уже о ТРИТОНах.
— Сомневаюсь, миссис Уизли-Грейнджер. Перспектива получить пару «троллей» за полугодие быстро приводит в чувство.
— Возможно, но их общие результаты были бы хуже. И не думайте, что я просто писала за них работы!
— Я и не думаю. Вы серьезно тянули их за уши. Я помню, как вы отлупили Уизли учебником за фразу, цитирую: «Да на кой мне эта арифмантика?!»
Гермиона расхохоталась.
— Мне было так стыдно! — призналась она сквозь смех.
— За многие хорошие поступки потом бывает стыдно, — вздохнул Северус.

Гермиона встала и прошлась по лаборатории. Ровные ряды зелий ждали на ее столе, выстроенные по ранжиру — от тех, что требовали легких «разминочных» заклинаний, к более сложным, а затем снова по убывающей — ведь к вечеру усталость накапливается. Какая предусмотрительность.

— ...серьезно, мистер Снейп? Занавески? Коврики? Кресла?
— Так уж получилось, миссис Уизли-Грейнджер, что из всех мест, где я жил, это оказалось наиболее близким к понятию «дом».
— Вы ночуете здесь же? — задала Гермиона давно уже мучивший ее вопрос.
— Да. Там, за лабораторией, есть небольшие апартаменты. Я бы провел для вас экскурсию, но боюсь, что это будет не совсем уместно, — лукаво улыбнулся Снейп.

Так вот куда Снейп исчезал каждый раз во время обеда! Гермиона оглядела его внимательней. Он не изменил, конечно, своему черному цвету, но она достаточно разбиралась в мужской одежде, чтобы отметить вполне современный крой и даже соответствие сезонным тенденциям. Профессор никогда не был лишен своеобразной элегантности — но человек, стоящий перед ней, вполне способен был дать фору самому Люциусу Малфою.

Она подумала о том, что никогда не знала настоящего Снейпа. Возможно, старомодная мантия и засаленные волосы были лишь маской, скрывавшей... что? Гермиона предпочла воздержаться от дальнейших расспросов, решив оставить эту наверняка болезненную тему на потом. Она улыбнулась, достала палочку и начала обрабатывать заботливо приготовленные зелья.